Почти по Вербное пришло письмо от матушки. Такие письма Павел получал регулярно. То от матери, то от отца, то от сестры Китти. Они рассказывали о том, как шли дела в поместье, какие новости были в губернии, что нового произошло в их жизни. Матушка часто сетовала на то, что Павел к ними вовсе не заезжает и просила по лету исправить это, напрочь не хотела слушать о том, что после событий в декабре минувшего года, он сменил военную службу на гражданскую и дел у Павла стало очень много, и отпуск решительно не возможен.
Письмо принес Афанасий Никитич, когда Павел Антонович был в одной из комнат, устроенной под кабинет. Почти никаких служебных дел дома Павел не вел, но все-равно решил, что кабинет ему не помешает, хотя бы для собственных финансовых дел. В письме от матушки, Ирины Николаевны Шеин, на удивление не было призывов приехать погостить в поместье, как это бывало прежде. Наоборот, она будто бы радовалась, что сейчас Павел в столице. Ведь в Петербург приехала погостить Анна Степановна Аракчеева, их соседка и добрая подруга. И не плохо было бы нанести ей визит по старой дружбе.
Семью барона Николая Андреевича Аракчеева Павел Антонович действительно знал очень хорошо. Его матушка была очень дружна с Анной Степановной, их семьи часто гостили друг у друга, и дети были дружны между собой. Павел дружил с Андреем и Михаилом, сыновьями Николая Андреевича, его сестра, Китти, была дружна с дочерьми Аракчеевыми. Поэтому не нанести визит давним знакомым было не возможно, не смотря на то, что с детьми барона Аракчеева Павел не виделся уже очень давно. Да и самого барона и баронессу он видел пять лет назад, когда приезжал в имение со своей женой Натали. Но тогда Андрей и Михаил уже служили в полках, Надежда была замужем, а Александра обучалась в Петербурге.
Через пару дней после письма Афанасий Никитич принес карточку от Анны Степановны, и на следующий день, в Вербное воскресенье, Павел Антонович направился к дому генерала Анисимова. С самого утра по небу плыли облака, но никому это не мешало ощущать праздничное настроение. Пока Павел ехал от Литейного до Лиговского по Невскому, видел празднично разодетых людей, которые стекались к местам гуляний.
Внизу, в доме генерала Анисимова, Павла Антоновича встретил Федор, швейцар. Приняв пальто и цилиндр, он указал, где Анна Степановна его уже ожидает. Сам Федор прошел вперед, чтобы объявить о прибывшем.
- Анна Степановна, - Павел Антонович вошел в гостиную, подошел к баронессе, поцеловал ее руку. - Рад видеть вас в столице в добром здравии.
Подняв голову, Павел остановил свой взгляд на девушку, которая тоже была в гостиной. Матушка не писала ему о том, с кем в столицу приедет Анна Степановна, поэтому появление юной барышни было для него неожиданным. Сначала ему показалось, что это Надежда Николаевна, но лишь на какое-то мгновение. Надежда Николаевна, насколько он помнил, была выше ростом и волосы у нее были темнее. Тогда это...
- Александра Николаевна, не может быть! - Павел подошел к девушке, целуя ее руку. - Как я рад, что вы тоже приехали. Мы так давно с вами не виделись.
Конечно, лет десять тому назад, когда Саше было всего девять лет, они общались запросто, как и полагалась детям, знакомым с детства. Он и помнил ее девятилетней девчонкой. А теперь - перед ним была юная девушка. Настоящая красавица.
- Анна Степановна, это вы уговорили матушку не писать, что Александра Николаевна тоже приедет? - Руку юной Аракчеевой он выпустил, как то полагалось согласно правилам этикета, но как же хотелось обнять ее просто, как старого друга. - Как Андрэ, Мишель? Мы с ними вовсе не общаемся в последнее время. Китти мне писала, что бывала у вас после рождественского поста. Очень рад, что вы поддерживаете с ней дружбу. Боюсь, как бы Китти там не заскучала вовсе.

- И правда, Анна Степановна, - сказал Павел Антонович, - я говорю глупости.
Он по-прежнему с улыбкой смотрел на Александру. Не только потому, что по сравнению с девятилетней девочкой, сейчас перед ним стояла настоящая красавица, но и потому, что Саша была из той далекой прошлой жизни, в которой не было ни Наталии Кусовой, его покойной супруги, ни погибшего в ее чреве ребенка, ни восстания солдат и офицеров в минувшем декабре, ни допросов, ни рапортов. Это был совсем другой провинциальный мир, который окружал Павла с самого раннего детства. И как бы он не любил столичную жизнь, как бы не отказывал матушке всякий раз в визите в имение, теплые воспоминания о детстве у него по-прежнему остались. И всегда оно казалось ему очень далеким. Сейчас же, когда рядом были люди из его прошлого, эти воспоминания нахлынули вновь.
- Анна Степановна, к сожалению, военная служба не предполагает частых писем, - отозвался Шеин, можно сказать, что по-привычке выгораживая старых друзей. Не смотря на то, что они с Андреем и Михаилом не общались так часто, Павел Антонович все равно считал их таковым. - Я уверен, что они делают это как только выдается хотя бы одна свободная минутка. Я был бы рад видеть Мишеля. Если, конечно, служба позволит, - дел по расследованию восстания сейчас было много. Слишком много было обвиняемых, слишком много было доказательств, допросов, очных ставок. Необходимо было детально разбираться с каждым человеком, кто принял участие в восстании 14 декабря. К тому же, Павел относился к этому ответственно, справедливо полагая, что решение судей должно быть по справедливости и только по-настоящему виновные должны быть наказаны. Конечно же, обсуждать это с дамами Шеин не был намерен. К тому же Саша и баронесса Аракчеева уже завели разговор о другом.
- Александра Николаевна, Китти дорожит такой подругой, как вы. В своих последних письмах, после того, как вы вернулись из столицы в губернию, она писала, что восхищается вашими рассказами о жизни в институте. Признаться честно, я даже начинаю ревновать ее к вам, ведь мои рассказы о Петербурге она пропускает мимо ушей.
Анна Степановна, Александра Николаевна, а за ними и Павел Антонович прошли в столовую. На упоминании о холостяцкой жизни, Шеин бросил быстрый взгляд на баронессу. К холостяцкой жизни он привык, будучи в браке лишь год с небольшим, но память вновь упорно вернулась к хрупкой Натали, четыре года назад покинувшую этот мир. Однако Павел Антонович вида не подал, даже засмеялся.
- У меня здесь Афанасий Никитич. Анна Степановна, вы помните Афанасия? Он лакеем у нас прежде служил. Так он за все и отвечает и у меня.
Павел Антонович сел рядом с Александрой. Анной Степановной все было обустроено по высшему уровню. Это Павел Антонович отметил сразу, его действительно здесь ждали. Он всегда знал, что баронесса добрейшей души человек, да и близко дружна с его матушкой, но не ожидал подобного радушного приема так сразу. Неужели матушка упросила Анну Степановну специально его пригласить, чтобы разузнать как он и поведать все Ирине Николаевне?
- Молока, спасибо, Александра Николаевна, - он принял чашку из рук девушки, задержав на ней взгляд. Отчего-то ему стало интересно, не помолвлена ли Саша. Насколько знал Павел, ее отец, барон Аракчеев, человек строгий. Старшую дочь он выдал замуж, так скоро, как нашел выгодную, по его мнению, партию. Поступит ли он также с младшей? Но заговорил он решительно о другом.
- Нынче пасмурно, вы не находите? Надеюсь, это никак не помешает сегодняшним гуляньям. Я слышал, что ярмарки обещались в этом году крайне необычные. Александра Николаевна, помните, какие ярмарки бывали в Суздале? Конечно, они не сравняться со столичными. Но все же... Помните, как вы с Китти неотрывно ходили за Надин по ярмарке? Сейчас они такие же?

Павла Антоновича нельзя было назвать излишне сентиментальным человеком, сейчас с ним сделалось что-то странное. Ему действительно приятно было вспоминать о днях в суздальском имении. Возможно, все дело было в том, что в последнее время его жизнь настолько изменилась. Некогда он действительно думал только о карьере военного, но судьба распорядилась иначе. Волей неволей он начал заниматься делами политическими, хотя, казалось бы, всегда был к ним чужд. Но то дело, из-за которого он оказался на новой службе, было неотрывно от политики, поэтому теперь Павлу Антоновичу приходилось невольно погружать и в нее. То, что произошло в декабре, было, своего рода, событием знаковым. И то, что Николай Павлович вышел оттуда победителем, а заговорщики были разгромлены и пленены для Павла означало только одно - именно такой Император, как Николай Павлович и должен был взойти на престол. Его отец, Антон Иванович, писал о том же, он видел в Николае Павловиче истинного Императора. Эти мысли и заставили Павла Антоновича не оставить службу сразу же, как только он сделал то, что хотел - помог оправдать невиновных солдат, доверием которых мятежники просто пользовались.
Но здесь и сейчас Павлу захотелось забыть о настоящем и окунуться в то прошлое, тем более, когда рядом был кто-то, кто знал жизнь иную, где трое мальчишек: он сам, Андрей и Михаил Аракчеевы, бегали по дому с деревянными сабельками, изображая из себя настоящих солдат.
- Пожалуй, так и буду делать, - согласился Павел Антонович, поддержав этот прямой и несколько наивный совет. Александра Николаевна была прекрасна в своей молодости и простодушии. Она говорила с Павлом, как со старым другом, и Шеину это пришлось по нраву. Гораздо хуже было бы, если бы Александра, поняв свое положение в обществе, позабыла бы про их детскую дружбу, а их разговор стал бы полон жеманности. Павлу хотелось говорить с Александрой запросто, правда он напомнил себе, что в нынешнем положении уже не возможны такие невинные беседы, какими они были когда-то в детстве. Тем более, в присутствии Анны Степановны. Павел Антонович был не женатым человеком, Александра Николаевна - незамужней барышней. Дружбы между ними уже быть не могло, если верить правилам приличия. Павлу Антоновичу все время казалось, что баронесса следит за каждым его движением и осуждающе качает головой на каждое его слово.
- Конфеты? - Подхватил Павел, стараясь не обращать внимание на собственные сомнения насчет столь беззаботного общения. - Конечно, как можно забыть эти конфеты? Мы все несколько дней ждали ярмарки в Суздале, чтобы попробовать этих конфет. Однажды я..., - Павел Антонович запнулся, чтобы не сказать лишнего о том, к чему однажды привело излишнее поедание конфет.
- Однажды я обязательно побываю на ярмарке в Суздале вновь. Mama хотела, чтобы я приехал этим летом, но, боюсь, что это будет невозможно никак. Дел сейчас здесь стало многим больше, чем было до этого в полку, - Павел Антонович покачал головой. Ему удалось избежать конфуза, но вновь мысли коснулись службе, и который раз он напомнил себе, что баронессе и его дочери его служба и вовсе не интересна.
Анна Степановна решила покинуть их, сославшись на необходимость одеваться к выходу. Павел Антонович встал, кивнул Анне Степановне, и она покинула комнату. Теперь можно было разговаривать с Александрой Николаевной более свободно. Конечно, слуги по-прежнему были здесь, но Павел знал, что не делает ничего предосудительного. Ему хотелось узнать, как жила все это время его подруга по детским играм.
- Удивительно, - сказал Павел Антонович, - мы с вами жили в Петербурге, пока я служил в полку, а вы учились здесь, и мы ничего не знали друг про друга.
Между ними было несколько лет, которые раздели их детство в губернии и сегодняшнею встречу. Павел уже потерял жену, а Александра стала молодой девушкой, невестой, за сердце которой будет бороться не один кавалер. В этом Павел Антонович был уверен.
- Расскажите о вашей жизни здесь во времена учебы в институте.

Павел Антонович заметил, что они с Александрой чем-то похожи. И не только тем, что провели свое детство в учебных заведениях вдали от родных имений, но и потому, что не видели в этом что-то ужасного. Конечно, в пажеском корпусе обучались мальчики, и среди них не принято было жаловаться, но все же они были еще детьми, причем детьми благородных семейств, где обычно с детства их окружали мамки и няньки. С Павлом же было иное. Он совсем не жалел, что покинул родное имение. Деревня никогда не была ему по нутру, его всегда манил город, тем более, если речь шла о столице. Тогда, в детстве, к отцу не редко приезжал Алексей Иванович Шеин, младший брат его отца, родной дядя Павла. Алексей Иванович был в ту пору в Московском драгунском полку, и приезжал в имение покойного отца во время отпуска. Был он не женат и предан своей военной службе. Уже тогда маленький Поль, увлеченный рассказами дяди, о том, как ему приходилось участвовать в русско-турецкой войне и швейцарском походе, думал о том, что непременно будет военным.
Павел Антонович не знал, как Александра относилась к своей вынужденной разлуке с родственниками, но отчего-то ему казалось, что она не видела в этом ничего дурного. Конечно, он считал, что девочкам такое дается намного сложнее, но верил, что у Александры Николаевны очень сильный характер.
Как бы не хорошо было придаваться воспоминаниям о своей жизни в детстве, пора было отправляться на гулянья. Тучи по-прежнему весели над Петербургом, однако, дождь так и не начался, а изредка даже проглядывало солнце сквозь эти тяжелые свинцовые тучи.
Горничная открыла дверь и сообщила, что экипаж уже готов. Все-таки баронесса решила, что ее дочери стоит развеяться и прогуляться, не смотря на возможную непогоду.
- Я поеду с вами, - ответил Павел Антонович. Приехал он сюда на наемном экипаже, который отпустил тот час же по прибытию, да и хотелось ему еще какое-то время побыть в компании Александры, пока они будут ехать в карете.
Как только Александра удалилась, Павел Антонович подошел к окну в столовой, которое выходило на улицу. Там уже был подготовлен экипаж для их путешествия. Можно было спускаться. Впрочем, ничего не мешало ему подождать Александру и ее матушку, как в самом экипаже, так и на первом этаже. Но раз уж они с Александрой условились встретиться внизу, то Павел Антонович не торопясь решил спуститься на первый этаж, там и подождать.
Как только его mama написала ему про приезд баронессы Аракчеевой в столицу и попросила повидаться с ней по приезду, Павел Антонович счел это лишь формальностью и любезностью, которая не принесет ему ничего интересного. Общество уже пожилой баронессы могло показаться даже невыносимым, но теперь все оборачивалось так, что ему самому хотелось отправиться на эту прогулку. Как же славно, что здесь Александра! С ней можно было поговорить запросто, она знала о Павле достаточно, чтобы не утруждать себя рассказами о себе же, да и не будет этого жеманства и кокетства, которыми так славятся девушки в свете, желающие удачно выйти замуж, ведь Александрин его подруга детства. Им эти условности ни к чему.
Александра, а затем, почти сразу и Анна Степановна появились довольно скоро. Павел к тому времени успел только надеть пальто и шляпу, перчатки все еще были у него в руках. Швейцар почтенно поклонился, открывая дверь и пропуская сначала Анну Степановну и Александру, а  затем Павла Антоновича. У крытого экипажа их уже ждал кучер в ливреи. По всей видимости, генерал Анисимов предпочитал, чтобы слуги у него были вышколены и тратил на это не мало времени. Да и предоставленный экипаж был не плох. Кучер открыл дверцу экипажа, помогая дамам забраться внутрь. Последним был Павел Антонович, который занял место напротив Анны Степановны и ее дочери.
- Куда вы хотите поехать? - Спросил Павел Антонович.

Павел Антонович неловко кашлянул и отвел взгляд от Александры Николаевны. Конечно, сначала обучаясь в пажеском корпусе, а после служа в лейб-гвардии Московском полку, развлечения у него были иного толка, чем гулянья во время праздников. Даже, когда он был женат на Натали, жена его оказалась совсем иного склада характера. Младшая дочь барона Кусова была большой любительницей светских встреч и салонов, часто принимала у себя гостей дома, ссылаясь на то, что из-за хрупкого здоровья не будет лишний раз покидать дома, ведь в Петербурге климат для нее вовсе не подходящий. Она часто уговаривала Павла Антоновича попросить отставку и уехать на Кавказ. Возможно, так и следовало бы поступить, тогда бы Натали была жива. Но молодой и амбициозный Павел тогда рассудил иначе. Он хотел продолжать оставаться на службе в Петербурге и настоял на этом.
Воспоминание о Натали заставило его задуматься о том, как Александра разительно отличалась от нее. Натали никогда не предавала значение забавам, кроме балов и встреч с друзьями, вела светский образ жизни, а, как только стала женой Павла, так и вообще словно повзрослела на несколько лет, была чинной и благородной, предпочитая говорить говорить о семье и быте.
Павел проводил взглядом лоточника, который остался позади из-за того, что экипаж двинулся дальше по оживленной улицы. Люди уже вовсю гуляли, радуясь празднику. Экипажей на улицах становилось больше. Вот Анна Степановна с кем-то разговаривала, а распрощавшись, они вновь тронулись в путь. Ехали не очень быстро, поэтому можно было рассмотреть во всех подробностях гуляк, которые, кто пешком, кто на экипажах, тоже стремились к Марсовому полю, где и проходили гулянья.
У дворца великого князя Михаила Павловича, который был построен по Высочайшему соизволению на месте Михайловского сада, экипаж был вынужден остановиться вновь. Сам дворец был закончен три года назад, в 1823 году, но отделка интерьеров продолжалась вплоть до прошлого года. Ехать дальше следовало по Садовой к Марсовому полю. Этот участок появился на картах города только недавно, в прошлом году, но теперь извозчики пользовались им не редко. Особенно в день гуляний здесь было много экипажей, которые стремились к Марсовому полю. В это время в окно кареты заглянул мужик с охапкой вербовых веток. Павел Антонович усмехнулся. Здесь, на въезде на Садовую, кареты останавливались чаще обычного, а, значит, торговля все-таки была довольно бойкая.
- Давай, давай сюда свою вербу, - кивнул Павел Антонович, продолжая усмехаться. Иногда его поражало то, как люди умели вести свои дела. Сам он о торговых делах любого рода имел смутное представление, поэтому всегда поражался, как ловко его отцу, Антону Ивановичу, удается вести дела хозяйства. Конечно, Павел Антонович знал, что во всем нужен опыт, и возможно он, если бы жил в губернии все это время, то тоже обучился бы премудростям ведения домашнего хозяйства. Но пока, как человеку военному, они не были ему ведомые.
- Анна Степановна, это вам в честь праздника, - протянул он баронессе Аракчеевой часть приобретенной вербы. - А это ваш, Александра Николаевна.
Карета выехала на Садовую улицу, направляясь к Марсовому полю. Гулянья там проходили не только на Вербные дни. Но самыми большими были Пасхальные. Начинались они всегда за неделю до Пасхи, то есть в Лазареву субботу. Когда их карета подъехала к Марсовому полю, то гулянья уже шли вовсю. Торговцы торговали вербой, искусственными цветами, воздушными шарами и лакомствами. Были там и "американские жители", о которых говорила Александра Николаевна. Павел Антонович извинился перед дамами, которых сопровождал, и направился к торговцам. Там он купил баночку с водой, сверху затянутой резиновой пленкой. Вернувшись, он передал ее Александре Николаевне.
- Александра Николаевна, мне показалась, вам она понравилась, когда мы проезжали на Михайловской?
Он вспомнил, как еще в детстве, утащил сладости с кухни, когда у них гостили Александра и ее семья. Тогда он, еще ребенком, с гордостью разложил перед Александрой и ее старшей сестрой Надеждой добытые лакомства и сказал: "Кажется, вы говорили, что они вам понравились, когда вы бывали у нас в прошлый раз".

Павел Антонович отошел не далеко, торговцы были почти на расстоянии вытянутой руки, ведь они специально старались пробраться к каретам или экипажам. Сами знали, что в такой толчее из простого люда, может не только им крепко достаться, но и товар может пострадать, а этого никак нельзя было допустить. Конечно, и спрос на всякого рода безделушки был большой, но и опасность не малая. Поэтому торговцы предпочитали держаться у въездов на Марсовое поле, чтобы там и находить покупателей своим товарам.
Вернувшись обратно в экипаж, Павел Антонович бросил быстрый взгляд на баронессу. Не истолкует ли она неверно, такой подарок? Но, как ему показалось, что Анна Степановна восприняла все благосклонно. Ведь праздник же, отчего не сделать небольшой подарок? Да и Пасхальные гулянья обычно всегда были самыми большими и запоминающимися. Даже у них в губернии это было так, не говоря уже о Санкт-Петербурге, столице Российской Империи. К тому же, если Александре Николаевне это было не чуждо, ведь она прожила в столице несколько лет, обучаясь, то ее матушка, Анна Степановна, редко покидала родное имение. Поэтому, как решил Павел, и сама была так заинтересована всем происходящим, что не истолкует дружеский жест, как что-то превратное.
- Мне нравиться, - признался Павел и приблизился к Александре чуть ближе, чем мог бы, учитывая то, что они были в экипаже. Но все это он объяснил интересом к игрушке, будто бы желал рассмотреть ее лучше. - Он очень смешной. В детстве я таких не видел.
Как давно оно было, это детство? Казалось, что между тем, как Павел отправился в пажеский корпус и сегодняшним днем прошла целая жизнь. Его друзья по детским играм в солдатиков, Андрей и Михаил, братья Александры, сейчас служат, ее старшая сестра, та самая Надин, которая казалась Павлу уже такой взрослой и красивой, уже давно отдана замуж, а его сестра, Китти, уже несколько лет выходит в свет и maman пытается найти ей выгодную партию. Правда, здесь надо было знать характер Китти. Оба, и брат, и сестра Шеин, были довольно упрямы, поэтому пока Ирина Николаевна Шеин считала, что еще не составила счастье ни одного из своих детей, отчего и очень огорчалась.
Выросла и Александра Николаевна. Сколько бы сейчас Павел не смотрел на нее, все чаще ловил себя на мысли, что исчезла та самая детская угловатость, что лицо ее приобрело утонченные черты, а движения стали изящными. А еще - глаза. В них он будто бы видел свое отражение. Никогда в детстве он не замечал, что у Александрин такие красивые глаза.
- К сожалению, нет, Александра Николаевна, - ответил Павел Антонович за Анну Степановну. - Там действительно находиться очень опасно. Но, может быть, мы попробуем подъехать ближе, чтобы посмотреть на балаганы?
Павел Антонович приказал кучеру ехать в глубь Марсового поля, чтобы хотя бы из окна экипажа насладиться этим зрелищем. Ехали очень медленно, людей в этот день на гуляньях было действительно очень много. Поэтому экипажи останавливались то и дело, а если еще в экипажах оказывались знакомые друг другу люди, то остановки случались чаще. В этом были и свои положительные стороны, например, можно было во всех подробностях разглядеть силачей, которые показывали свое мастерство. Их обступал народ, но они выступали на помосте, так что, были видны все их умения.
Павел Антонович бросил взгляд на Александру Николаевну, пока она наблюдала за происходящим из окна экипажа. И через какое-то время, он поймал себя на мысли, что смотрит вовсе не на балаганы.