Не люблю такую осень(( Мне кажется, что я уже на 80% состою из чая с малиной, но это всё равно не помогает избавиться от простуды

И опять работа...

Вполне художественно... загадочно- это самое главное).

Когда я читаю стихи, так хочется поделиться впечатлением). Это просто невероятный поэт!

НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ
Сон Адама

От плясок и песен усталый Адам
Заснул, неразумный, у Древа Познанья.
Над ним ослепительных звезд трепетанья,
Лиловые тени скользят по лугам,
И дух его сонный летит над лугами,
Внезапно настигнут зловещими снами.

Он видит пылающий ангельский меч,
Что жалит нещадно его и подругу
И гонит из рая в суровую вьюгу,
Где нечем прикрыть им ни бедер, ни плеч...
Как звери, должны они строить жилище,
Пращой и дубиной искать себе пищи.

Обитель труда и болезней... Но здесь
Впервые постиг он с подругой единство.
Подруге — блаженство и боль материнства,
И заступ — ему, чтобы вскапывать весь.
Служеньем Иному прекрасны и грубы,
Нахмурены брови и стиснуты губы.

Вот новые люди... Очерчен их рот,
Их взоры не блещут, и смех их случаен.
За вепрями сильный охотится Каин,
И Авель сбирает маслины и мед,
Но воле не служат они патриаршей:
Пал младший, и в ужасе кроется старший.

И многое видит смущенный Адам:
Он тонет душою в распутстве и неге,
Он ищет спасенья в надежном ковчеге
И строится снова, суров и упрям,
Медлительный пахарь, и воин, и всадник...
Но Бог охраняет его виноградник.

На бурный поток наложил он узду,
Бессонною мыслью постиг равновесье,
Как ястреб врезается он в поднебесье,
У косной земли отнимает руду.
Покорны и тихи, хранят ему книги
Напевы поэтов и тайны религий.

И в ночь волхвований на пышные мхи
К нему для объятий нисходят сильфиды,
К услугам его, отомщать за обиды,
И звездные духи, и духи стихий,
И к солнечным скалам из грозной пучины
Влекут его челн голубые дельфины.

Он любит забавы опасной игры —
Искать в океанах безвестные страны,
Ступать безрассудно на волчьи поляны
И видеть равнину с высокой горы,
Где с узких тропинок срываются козы
И душные, красные клонятся розы.

Он любит и скрежет стального резца,
Дробящего глыбистый мрамор для статуй,
И девственный холод зари розоватой,
И нежный овал молодого лица,
Когда на холсте под ударами кисти
Ложатся они и светлей и лучистей.

Устанет — и к небу возводит свой взор,
Слепой и кощунственный взор человека:
Там, Богом раскинут от века до века,
Мерцает над ним многозвездный шатер.
Святыми ночами, спокойный и строгий,
Он клонит колена и грезит о Боге.

Он новые мысли, как светлых гостей,
Всегда ожидает из розовой дали,
А с ними, как новые звезды, печали
Еще неизведанных дум и страстей,
Провалы в мечтаньях и ужас в искусстве,
Чтоб сердце болело от тяжких предчувствий.
И кроткая Ева, игрушка богов,
Когда-то ребенок, когда-то зарница,
Теперь для него молодая тигрица,
В зловещем мерцанье ее жемчугов,
Предвестница бури, и крови, и страсти,
И радостей злобных, и хмурых несчастий.

Так золото манит и радует взгляд,
Но в золоте темные силы таятся,
Они управляют рукой святотатца
И в братские кубки вливают свой яд.
Не в силах насытить, смеются и мучат
И стонам и крикам неистовым учат.

Он борется с нею. Коварный, как змей,
Ее он опутал сетями соблазна.
Вот Ева — блудница, лепечет бессвязно,
Вот Ева — святая, с печалью очей.
То лунная дева, то дева земная,
Но вечно и всюду чужая, чужая.

И он наконец беспредельно устал,
Устал и смеяться и плакать без цели;
Как лебеди, стаи веков пролетели,
Играли и пели, он их не слыхал;
Спокойный и строгий, на мраморных скалах,
Он молится Смерти, богине усталых:

«Узнай, Благодатная, волю мою:
На степи земные, на море земное,
На скорбное сердце мое заревое
Пролей смертоносную влагу свою.
Довольно бороться с безумьем и страхом.
Рожденный из праха, да буду я прахом!»

И медленно рея багровым хвостом,
Помчалась к земле голубая комета.
И страшно Адаму, и больно от света,
И рвет ему мозг нескончаемый гром.
Вот огненный смерч перед ним закрутился,
Он дрогнул и крикнул... и вдруг пробудился.

Направо — сверкает и пенится Тигр,
Налево — зеленые воды Евфрата,
Долина серебряным блеском объята,
Тенистые отмели манят для игр,
И Ева кричит из весеннего сада:
«Ты спал и проснулся... Я рада, я рада!»
Август 1909

Искала достойный перевод, но везде не то звучание.

R. Kipling COLD IRON

"Gold is for the mistress - silver for the maid -
Copper for the craftsman cunning of his trade."
"Good!" said the Baron, sitting in his hall,
"But Iron - Cold Iron - is master of them all."

So he made rebellion 'gainst the King his liege,
Camped before his citadel and summoned it to siege.
"Nay!" said the cannoneer on the castle wall,
"But Iron - Cold Iron - shall be master of you all!"

Woe for the Baron and his knights so strong,
When the cruel cannon-balls laid 'em all along;
He was taken prisoner, he was cast in thrall,
"And Iron - Cold Iron - was master of it all!"

Yet his King spake friendly (ah, how kind a Lord!)
"What if I release thee now and give thee back thy sword?"
"Nay!" said the Baron, "mock not at my fall,
For Iron - Cold Iron - is master of men all!"

"Tears are for the craven, prayers are for the clown -
Helters for the silly neck that cannot keep a crown.'
As my loss is grievous, so my hope is small,
For Iron - Cold Iron - must be master of men all!"

Yet his King made answer (few such King there be!)
"Hereis Bread and here is Wine - sit and sup with me.
Eat and drink in Mary's Name, the wiles I do recall
How Iron - Cold Iron - can be master of men all!"

He took the Wine and blessed it. He blessed and break the Bread.
With His own Hands He served Them, and presently He said:
"See! These Hands they pierced with nails, outside my city wall,
Show Iron - Cold Iron - to be master of men all."

"Wounds are for the desperate, blows are for the strong.
Balm and oil for weary hearts all cut and bruised with wrong.
I forgive thy treason - I redeem thy fall -
For Iron - Cold Iron - must be master of men all!"

"Crowns are for the valiant - scepters for the bold!
Thrones and powers for mighty men who dare to take and hold!"
"Nay!" said the Baron, kneeling in his hall,
"But Iron - Cold Iron - is master of men all!
Iron out of Calvary is master of men all!"

Александр Блок
Ворожба
Я могуч и велик ворожбою,
Но тебя уследить — не могу.
Полечу ли в эфир за тобою —
Ты цветёшь на земном берегу.
Опускаюсь в цветущие степи —
Ты уходишь в вечерний закат,
И меня оковавшие цепи
На земле одиноко бренчат.

Но моя ворожба не напрасна:
Пусть печально и страшно «вчера».
Но сегодня — и тайно и страстно
Заалело полнеба с утра.
Я провижу у дальнего края
Разгоревшейся тучи — тебя.
Ты глядишь, улыбаясь и зная,
Ты придёшь, трепеща и любя.

5 декабря 1901

А мне обидно, когда всех советских историков под одну гребенку и клеймят по-разному. Не в упрек Анатолию Петровичу, у всех свое мнение)

Анатолий Любомирский
Здесь согласна. И даже шире - не останавливаясь конкретно на декабристах, школьные учебники во все времена подвержены порой весьма спорным с научной точки зрения трактовкам, но выгодным государству в тот или иной момент. А мы в России вообще любим крайности: сначала клеймим условных белых, потом - красных, а, правда, она, как всегда, где-то по середине

Вечер пятницы...

С вами мы никогда выходные не пропустим! 

Здорово все же, что успел отправить пост до техработ) И понял, что скучаю по проекту)