Рождество - святой праздник для Анатолия Петровича. И ему нравились те милые немецкие обычаи, что внесла в российский быт Государыня. Елки теперь стали популярны в каждом знатном доме, и Любомирский не видел ничего плохого в том что в жизнь России пришли новые обычаи. Не совсем новые, подражать прелестной Александрин придворная знать начала вскоре после ее приезда в Россию.
    Снова этим январским утром не хотелось вставать. Накануне была служба в Большом соборе Зимнего дворца, которая продолжалась далеко за полночь. Он стоял в шубе, сняв шапку, Тани была в пуховом платке, очень красивая  таинственном свете свечей. Пение духовенства и запах ладана умиротворяли, из храма не хотелось уходить. Но все же пришлось по окончании службы выходить, одевать шапки, и отбив земной поклон, спуститься к экипажу.
Этой ночью они просто лежали обнявшись, за окном хлопьями валил снег, и белый свет от него освещал комнату.
     Проснулись позже того обычного времени, когда Анатолий Петрович являлся обычно на службу. Бал будет будет позже, а елка уже в Зимнем была, и это больше для детей, в кругу семьи, а не публично, и они скорее поедут уже на рождественский бал. А пока Тани спит после всенощного бдения, можно пройтись до базара и купить подарков ей. Елку они уже поставили в гостиной, в сочельник больше думая о службе чем о подарках. Он обещал ей подарить что-то приятное. И потому отправился на ярмарку. Сначала подумал взять экипаж, все же возраст не располагал к гуляниям, но солнце светило, мороз был не из тех когда говорят - собачий холод. Снег приятно скрипел под ногами, дети уже облюбовали себе места для катания на санках, и вообще сегодня народные гуляния, просто не поймут если он хотя бы немного не пройдется по городу. Недалеко от ярмарки он оставил Митрофана с лошадьми и пошел по рядам. Там было много разного - и еда, и разная продукция вроде шерсти, разных поделок, посуда с хохломской росписью, игрушки, сделанные народными умельцами. Он облюбовал фарфоровый сервиз сделанный с росписью гжель, немедленно купил и вернулся к экипажу. Не дай Бог с этим подарком для Тани что-то случится...
    Он мог разбудить Тани, но она не очень хорошо себя чувствовала для большой прогулки. Он тоже предпочел бы сейчас быть дома, в кресле, слушать ее милый голос и пить чай из только что купленного сервиза. Но позже придется выйти, уже им вдвоем. В Зимнем их с супругой ждут на бал.
Сервиз был аккуратно завернут и упакован в подарочную коробку с лентой. Он сказал кучеру.
     - Гони домой. Потом подашь лошадей для бала.  - он ехал по улицами и из окна кареты наблюдал за гуляниями. В одном месте уже катали на тройках, в другом - катались на коньках. Тройки - для народа, у него свой экипаж, коньки - не для его возраста. Но посмотреть он посмотрит. А потом домой.
   Вот и их городской дом. Тани все еще спала, так сладко что будить не хотелось. И все же надо. Он наклоняется над ней, сначала раздевшись и отдав шубу и шапку камердинеру, и поставив подарок под елку. Осторожно касается губами.
  - Милая, пора... Вставай. Скоро нам с тобой в Зимний.
- Уже? Тогда подожди немного... Прасковья!
... Вот они сидят в гостиной и пьют чай из нового сервиза. Но бьют настенные часы. Пора собираться. Любомирские в парадном, внизу ждет экипаж...
- Как я выгляжу?
- Ты всегда божественна, Тани.
Тем временем их экипаж подъезжал к Зимнему дворцу. Там им сказали что бал будет чуть позже, как стемнеет, а пока Государь гуляет на санях на Невском. Пришлось ехать туда. Тани тоже нуждалась в свежем воздухе. Немного пройдутся - и домой.

Петр Иванович любил зиму и святочные гуляния. В молодые годы он, правда, веселился больше, а сейчас больше наблюдал на скамеечке в парке или на набережной, как развлекаются. Годы берут свое, и все больше одолевают воспоминания. И театр уже не тот, и жизнь, и даже праздники. Он не очень понимал этого перенимания иностранных обычаев. Это начал еще государь Петр Великий, пытался ввести моду на эти елки, на украшение домов еловыми ветками. Но это не прижилось. Что-то пыталась делать и Екатерина. Кстати, именно при ней в Россию приехало много иностранцев, и обычаи многие пришлось приспосабливать под них. Она в чем-то продолжила страсть Елизаветы Петровны к театру, при ней начали это преподавать. Он с улыбкой сравнил эти гуляния с гуляниями при покойной Фелице. Сейчас сдержаннее, меньше скоморошества. Он также вспомнил карусели и первые оперы. При ней вообще был расцвет всего. Всего того что они знают сейчас. В том числе и театра, он читал и даже играл какие-то роли в пьесах, как говорят, написанных этой талантливой царственной женщиной. Именно в ее время был расцвет его лучших лет.
   Все это хорошо. Но вот эта светская мода у аристократов ставить в доме елку - это недавнее, привнесенное нынешней Государыней. С другой стороны, Петр I положил конец народным обычаям, когда новый год праздновали в сентябре, и сделал Россию достойной частью Европы. Так что в этом был смысл. С другой стороны, эти заимствования могли в конце убрать из душ исконно русское, быть похожим на англичан или немцев - это не слишком это радовало. В культуре также много заимствований, сколько иностранных пьес он видел... Вот при Екатерине Великой писали - Державин, Фонвизин... Он помнил, как именно Гавриил Романович помог ему невольно, когда он в 16 лет читал его оду перед императрицей... Веры в себя, сил было больше, он только вступал в жизнь. Он навсегда запомнил улыбку этой царственной женщины, слушавшей его тогда.
  При прежнем Государе страна больше воевала, чем веселилась, причем Александр умудрился, увлекаясь конгрессами и зарубежными визитами, оттолкнуть от себя всех, кто им восхищался поначалу, так он был увлечен Европой. Но Белозеров помнил и открытие новых театров, именно при прежнем императоре он стал директором. Более того, именно при Александре театры расширили и увеличили свой статус, стали превращаться из частных в государственные, иностранцы (в основном итальянцы) стали основоположниками балета и оперы. И теперь - неизвестность. После всего что было - будет больше цензуры? Пока неще никто не знал ничего, и создание Министерства Императорского Двора и уделов еще впереди, как и личный патронат императора.
   Он уже начал подремывать, пока сыпал снег и мороз щипал за щеки, предаваясь этим воспоминаниями и размышлениям, когда его внимание привлек чей-то экипаж. Он даже узнал нынешнего поставщика двора, господина купца первой гильдии Захарова. Важный тот стал, почти ровня иным дворянам... И дочь у него, говорят, вышла замуж за дворянина. Или он ошибся? Не Захаров? Или кажется? Тот едет, кажется, с ярмарки? И тоже хочет передохнуть? Он встал, хоть скамейка расчищена, недалеко ждал экипаж, можно было вернуться или продолжить. Но долго сидеть все равно нельзя, холодно. Надо бы домой, театр закрыт, праздник у всех.
  - Прошу вас, сударь мой. - пригласил он собеседника. - Или желаете пройтись?
  - Вам не кажется, что при прежнем Государе было немного свободнее?
  Резонный вопрос. Год прошел правления Николая, и все еще только отдыхают от процесса над заговорщиками с Сенатской. А ведь это вольнолюбие из заграничного похода привезли, вот до чего доводит восхищение Европой...

Степан Григорьевич любил Рождество. В это время самый пик заказов у их торгового дома, приходится делать скидки и специальные предложения для богатых клиентов, и от двора много заказывали тканей на наряды к празднику. На ярмарке в это время тоже можно было закупить всякой всячины. Что он и сделал, и взял с собой Наташу, чтоб заодно прогуляться по Невскому. Отец есть отец, какой бы деловой и практичный ни был Степан, от него не ускользало настроение и состояние дочери. О чем она думает? Так спрашивал себя старый купец, пока резвые бурые орловцы несли их поставленный на полозья экипаж, чтоб можно было проехать по этим январским сугробам. Наверно о своей обиде на него, он прекрасно понимал причину поведения дочери до сих пор. Он ведь не просто разлучил ее с сестрами, он по сути решил за них их судьбу, руководствуясь соображениями выгоды и чести их дома. Но иначе он поступить не мог. В конце концов Виктория, похоже, нашла в этом браке свое счастье, а сбежавшая Анька при всем своем безрассудстве, наверно, получила ту судьбу, которую заслужила. И уже расплатилась.
    Этот актеришка, похоже, ее обманул. Он не знал подробностей. И встречаться с директором театра, где она осталась вроде бы, он не горел желанием. Принимать ее в доме тоже. А вот хрупкая болезненная Наташа его беспокоила. И его расстраивало ее отношение ко всему этому. Хотя... То что она попросилась проехаться с ним после ярмарки на Невский, это знак что наступают перемены к лучшему в отношениях отца и дочери?  Или они так и проездят в тягостном молчании? Вот кони остановились, и то что было дальше, можно считать одним из тех событий, когда говорят, что перевернулся мир. Они вылезли из саней, и он услышал:
    - Папенька, ты прости меня! Я такой дурой была что обижалась!
   Он даже с трудом смог вдохнуть морозный воздух, так резко и порывисто она его обняла.
  - Ну.. ну... Будет. Все что было, это какая-то глупость, право... Я тоже был не совсем прав. Но мы же семья, о чем мы говорим? Пойдем лучше пройдемся, смотри как красиво... - сказал он между двумя легкими поцелуями в голову и осторожно гладя дочь по волосам. у обоих были хорошие шубы. но он чувствовал, что хоть она  спрятала лицо, он почувствовал ее слезы сквозь одежду. Оба они много пережили за это время, и то что сейчас, кажется, все плохое для них закончилось, это могло только радовать. И он был бесконечно счастлив.
  Это Рождество. И такой день должны случаться чудеса. Он приобнял дочь, и повел ее по набережной. Наташа нечасто выезжает с ним, кажется, она притомилась, и они как раз подошли к скамейкам. На одной из них он узнал Белозерова. И это было еще одно рождественское чудо. Степан Григорьевич не почувствовал ни капли прежнего напряжения. В конце концов это выбор Анны, и господин директор тут не виноват. Он вежливо кивнул ему и сел рядом, пригласив и дочь.
   - Прошу вас, сударь мой. Или желаете пройтись?
   - Сидите, сидите, милостивый государь, не стесняйтесь. Мы немного отдохнем и пойдем.
   - Вам не кажется, что при прежнем Государе было немного свободнее?
   - Я бы не хотел обсуждать нынешнее или прошлое правление, тем более что с новым Государем я лично связываю самые большие надежды. - осторожно ответил Степан Григорьевич, тем более что среди катающихся он узнал Любомирского и, кажется, Государя. Он теперь поставщик двора, и не ему вести политические разговоры, тем более с Белозеровым. Ему снова стало неуютно в присутствии директора. Он обернулся к Наташе:
   - Доченька, ты как, отдохнула? Можем еще немного пройтись.

Что же,  у Наташи было предостаточно времени в одиночества, чтобы обо всём подумать и понять. К тому же искренняя радость материнства и брака старшей сестры, проблемы другой старшей Анны (что сбежала из дома) - всё это направляло мысли в определённое русло. Правильно всё это было или нет - в силу возраста и отсутствия жизненного опыта, Наташа не понимала. Пока в её голове присутствовала вот такая картина: она, в конце-концов, спустя долгое время обид приняла волю отца и признала что было не права. Да, впервые в жизни Наташи случилось подобное. Первый серьёзный конфликт и такой чтобы с обидами не на один день.

"Где же он был не прав?" - возникла мысль, когда отец ответил и погладил по голове. Но спрашивать об этом она не стала, хотя спросить хотелось, да и непривычно было слышать подобное от Степана.

Наташа бы ещё так постояла и пообнималась бы, пока слёзы бы не исчезли, но тут прозвучало предложение пойти погулять, да и неудобно это - на людях обниматься. Быстро вытерев слёзы, постаралась сделать так, чтобы было незаметно (не знала что её попытка спрятать слёзы провалилась тут же). Всё же не хотелось ещё показывать что растрогалась, то словами Наташа вряд ли бы объяснила почему. Да и разволновалась бы ещё больше, а волноваться ей, как показал инцидент дома, нельзя, потому что любое волнение сказывается на дыхании, а оно, в свою очередь может и сердцебиение нарушить - это как доктор объяснил…

- Пошли, - надо было успокаиваться.

Вдохнув и выдохнув носом, она пошла с отцом по набережной, потом дошли до скамеек и присели. Отец начал разговаривать с кем-то, Наташа не сразу признала в нём директора театра, но всё равно поздоровалась. Она смотрела на гуляющих и катающихся людей, слушала как Степан Захаров удивительно легко и без напряжения разговаривает  с Петром Ивановичем, заметила какого-то человека, записывающего что-то в блокнот, а потом созерцающего прохожих (собственно, занимаясь тем же, что и девушка - потому и обратила на него внимания), потом были ещё какие-то какие-то катающиеся господа (и кажется государь…). Но конкретно с узнаванием людей у Захаровой младшей были проблемы: она очень редко бывала на улице, на каких-то общественных мероприятиях редко задерживалась, молодая ещё, да и болезнь с детства. Оттого, знание лиц и круг общения крайне ограничены.

- А можно купить конфет? - вопросом на вопрос ответила она отцу.

Рождество в этом году году особо радовало обилием снега и ясной погоды.  После службы накануне иные провалялись бы в постелях и до полудня, но Владислав Степанович себе такого позволить бы не мог. В Торговом Доме Захаровых, в лавках всегда было много работы. Даже в Рождество. Именно поэтому с самого утра на пороге дома Захаровых появился Теофил Иванович. Как всегда, с документами и деловыми разговорами. Они удалились в контору Владислава, чтобы поговорить о том, как идет торговля. Какие-то товары даже выставлялись на ярмарках. Сейчас гуляющих было много, можно было и товар показать и новых постоянных клиентов найти. Да и торговля на ярмарках шла бойкая. Особенно Владислав Степанович гордился тем, что с этого они будут торговать вещами из Империи Цин. Для многих это был редким товаром: кого-то он, возможно, заинтересует, а кого-то - испугает. Но для Влада это означало совсем другое: "Восточный проект" начал свое развитие. Теперь это не только разговоры и документы. Теперь товары из Империи Цин появятся на прилавках Торгового Дома Захаровых.
- Так что же не посмотреть? - Спросил Теофил Иванович, когда Владислав Степанович который раз сказал о том, как рад, что дела у них идут на лад.
Глаза Владислава загорелись. А ведь действительно, отчего же не поехать на ярмарку? Последнее время слишком много было дел по торговому дому. К празднику закупались много, а Владислав Степанович предпочитал и сам следить за всем. Он был деятельным человеком, и своей причастности к 1 купеческой гильдии был обязан не только собственному отцу. Отдыхать последнее время было некогда. Отчего же сейчас не поехать на ярмарку, чтобы посмотреть как идут дела и развлечься? К тому же, матушка, кажется говорила, что и папенька уехал гулять с Наташей. Быть может, там и свидятся.
- Поедем, Теофил Иванович, поедем.
Владиславу Степановичу было интересно, как продаются диковины из далекой Империи Цин и как скоро будут у него на них заказы от клиентов Торгового Дома. Если действительно это принесет не мало прибыли, то отец будет гордиться им, как сейчас сам Владислав Степанович гордиться "Восточный проектом". Владислав Степанович хотел было позвать свою жену, Марию Петровну, но та еще со вчерашнего дня обещала помогать Софье Павловне, его матушке. К тому же, последнее время, у них с Марией особого лада в семье не было. Возможно, именно поэтому Владислав Степанович так много уделял времени делам торговли.
Поехали на наемном экипаже, чтобы оставить его у Невского. Теофил Иванович отправился оттуда в лавку, сославшись на неотложные дела, а Владислав Степанович, прогулявшись по ярмарке, пошел по Невскому.
Вокруг было весело по особенному. В прошлом году Рождество было омрачено страшными событиями, которые прошли не за долго до Рождества. Он вспомнил, как в этот день Владимир Самойлов оказался на пороге его дома, как Теофил Иванович рассказывал о том, что происходило на площади и чему он сам стал свидетелем. В прошлом году в это время только и разговоров ходило о том, что случилось. Были еще те, кто осуждал нового Императора. Теперь, казалось, что это было очень давно. За год обычными жителями столицы Российской Империи многое забылось. Преступники были казнены, иные - отправлены в ссылку, а Императора Николая народ теперь восхваляет. Владислав Степанович был далек от политических событий, но даже ему доводилось слышать о них. Сейчас же - все казалось по иному. Он наслаждался этой хорошей погодой, легким морозцем, успехом от начала "Восточного проекта", голосами людей и ощущением жизни. Такой полноценной, такой настоящей. Гуляя, он вышел на набережную, где людей было еще более. Повернув голову, Владислав Степанович вдруг увидел три знакомые фигуры, которые сидели на лавочке. Он ускорил шаг, крайне удивленный такой встречи. Петра Ивановича он знал по рассказам Анны, с которой виделся некоторое время назад. Когда они встретились, она не только рассказала о нем, но и указала на него, когда он садился в коляску. Она была о нем крайне хорошего мнения, ведь именно он помог ей остаться при театре. Но кто бы мог подумать, что его отец будет разговаривать с Петром Иванович? Владислав Степанович ускорил шаг, и оказался у скамейки в то самое время, когда Степан Григорьевич предложил Наташе еще пройтись.

На Невском было оживленно и весело. Они с Тани прибыли вовремя, там шли уже катания, и даже сам Государь. Выходя из экипажа, он почтительно поприветствовал Николая Первого поклоном.
  - Ваше высокопревосходительство? Желаете присоединиться к веселью?
  - И рад бы, Государь, но я с супругой,  наш экипаж вряд ли бы подошел для этого. - у него была полноценная карета, хоть и на полозьях. да и все эти гонки по льду больше годятся для молодежи, а действительный тайный советник уже вышел из возраста азарта. К тому же с ним была Тани, он не хотел ее волновать. Оставалось только надеяться, что Николай отнесется с пониманием и не станет настаивать. для бегов брали одноместные сани и впрягали туда лучших рысаков. В основном там были молодые гуляки и заводчики, испытывающие способности своих хвостатых подопечных.
- Мы будем прогуливаться по набережной, и будем счастливы лицезреть вас, Ваше величество. - и поклонившись еще раз, он взял супругу под руку. Они пошли вдоль набережной, любуясь гуляющими. Душа его пела. Веселый морозец, народ на улицах столицы, смех, веселье, и любимая женщина рядом. На обоих хорошие меховые шубы, Тани была плотно укутана. Но главное тепло было в душе.
  Анатолий Петрович любил именно такую зиму, когда солнце и мороз, позже воспетые Пушкиным в "Евгении Онегине". Холодно, но они как бы не замечали этого. Снег блестит на солнце, пухлые сугробы только поднимают настроение. Дорожки протоптаны гуляющими, и хлопья снега только настраивали на романтический лад.
  - Милая, если устанешь, скажи. - сказал он супруге.
   - Хорошо. - улыбается она. - Но я бы гуляла здесь вечно. Давно так хорошо не было.
  Подходя к скамейкам, он узнал Петра Ивановича Белозерова и решивших уходить Захаровых. Он услышал конец разговора.
  - Мое почтение, господа. Я как раз был с утра на ярмарке. Сегодня там очень оживленно. Петр Иванович? Здравствуйте. Жаль, театры сейчас закрыты, хочется побывать у вас на представлении, супругу вот порадовать. Рад встрече с вами.

- Давай, угости их, праздник нужен всем. - поймав взгляд дочери, сказал Степан Григорьевич. И даже подозвал несколько сорванцов и дал им конфеты, каждому по одной. Его веселило настроение Наташи, и радовало то, что они разрешили некое недопонимание между ними. Если честно, все это висело камнем на его душе. Ему не хотелось, чтобы его дети поминали его меж собой недобрым словом... Он много ошибок сделал в своей жизни, и иногда они могут ему стоить отношений с близкими. Та же Наташа на него до сих  пор обижалась. Виктория была не в восторге поначалу от брака по расчету с Самойловым. Воля родителей важна, священна, но и они, родители, сей мощный инструмент влияния нередко используют во вред, забывая, что есть и высшая воля, воля Господа, воля судьбы, предназначения. Хорошо, что в случае с Викторией все в конце концов удачно совпало. С Анной сложнее. Традиции купечества, его статус купца первой гильдии, их семейные ценности, приближенность ко двору - все это диктовало свои условия. К тому же в то время к актерам относились как к чему-то вроде куртизанок. Это были люди полусвета. Содержать театр выгодно, но до сих пор к людям, дающим зрителям радость созерцания чужих страстей, пусть поучительных, увековеченных в бессмертных пьесах и балетных представлениях, отношение как к прислуге или дамам легкого поведения. Актриса и блудница для старого купца - это одно и то же понятие. Поэтому он и запретил даже упоминать о ней при нем. При этом он не раз признавался тайно самому себе в своей отцовской боли. Он до сих пор не был уверен до конца в верности своего тогдашнего решения. Но сказать вслух это, признать открыто было немыслимо. Тут стоял вопрос о его репутации среди коллег  клиентов. Честь Торгового Дома Захаровых была для него важнее всего. Поэтому с Анной, как с Наташей, такое же примирение фактически невозможно. Хоть Влад и прав, она и без того наказана, в конце концов тот актеришка ее  бросил, и сама она хоть осталась в театре, но вроде как не актрисой. значит шанс на диалог был. Возможно, приди Анна сама с повинной, он и простил бы... И все же из-за Анны ему тяжело было говорить с директором. Поэтому он предпочел свернуть разговор и оставить директора в одиночестве.
  - Влад, как твои дела с твоим проектом? - пока Наташа угощает ребят, они с сыном поговорят о делах. И тут было немало тканей с Востока, как он видел, брали их неплохо. Значит, в этой затее есть смысл.

- Милейший мой, остановись и подожди ещё немного.
  Раздалось протяжное "тпрррууууу" и неспешно шествующая гнедая лошадка под хомутом с колокольчиками остановилась. Мы сами решили прогуляться по рождественской ярмарке с Викторией, благо сегодня мы действительно можем прогуляться вдвоём и я не буду думать о делах насущных, касающихся моей службы. Я уже представлял как мы остановимся у лавки налить чаю и поесть калачей, посмотреть, что вообще будет на ярмарке. Если будет расписная посуда куплю обязательно. Всё же красивая столица зимой. В ней своё, особое обаяние. Все эти ледяные крепости, детишки, кареты и серое небо. И шпили, величественно прорезающие налитые свинцовой краской облака. Каждый день, пока я следую к месту службы, я не устаю любоваться зданиями и мостовыми, фонарями и статуями львов перед мостами. Каждый день я открываю что-то новое и по пути на службу. Понимаю, что нелёгкая вернула меня обратно, и нет мне выхода, ну и ладно.
  И Виктория, которая словно досталась мне за безупречную службу, а потом и за долготерпение. Иван начал делать первые робкие шаги, став кошмаром для нянек и радостью для нашей кухарки, которая любит баловать мальчика вкусностями. Я не возражаю, считая, что ещё придёт время, когда надо начинать воспитывать в строгости и начинать примерять мундир, звать преподавателей, а о дальнейшем я не думал. Какой путь он изберёт, купеческий, к моему разочарованию, поскольку он ещё и наследный дворянин, или будет служить государству - Отечеству.
  Протягиваю ямщику пару монет, ещё времён прежнего императора, вычеканенных ещё в 15 году. Слышу глухое "прибавить надо", и у меня благодушное настроение. я одет в дорогое модное английское пальто "честерфилд" и цилиндр, и, в отличии от писарей, не собираюсь выгадывать на мелочах. И добавляю крохотный мешочек с табаком. Хорошим и дорогим. Предлагаю покурить пока он ждёт нас и обещаю прибавить ещё, если подождёт. Гостинец такой вот этому угрюмому мужику. Но вот подождать никак не получается у него, тут же к нему подходят муж с женой и детьми, желая уехать с ярмарки. Эх, не догадался подождать, пока он привяжет лошадей на краю площади. Пошёл бы, пропустил рюмку горькой пока ждёт меня. Придётся ловить экипаж. Или идти пешком. Досадно немного, подумал я, помогая Виктории выйти из саней.
  И мы посреди мостовой, среди таких праздничных гуляк. Я обращаю внимание на вывеску "Ткани" на фасаде четырёхэтажного дома. Вспоминаю своё обещание, что мы обязательно вместе посмотрим Виктории модный капор. Я уже представляю, как приказчик будет показывать один головной убор за другим, сам буду стараться не отпустить какую либо колкость, пока мы выбираем, и, конечно же, искренне восхищаться. Предлагаю начать прогулку с посещения сей лавки. Мы заходим внутрь.
  - Ба, Степан Григорьевич! Владислав Степанович, Наталья Степановна! Приятная неожиданность, ей богу, какая приятная неожиданность!
  Едва мы переступили порог, как я узнаю своих родственников со стороны жены (а с моей и нету), сходу вспоминая события годовой давности, когда в доме Владислава мы с Викторией подняли настоящий переполох. Сначала я пришёл на ночь глядя, потом Виктория, потом начались роды, прислуга бегала, кто-то из женщин побежала за повитухой, и это в ту ночь когда по городу шли аресты заговорщиков а кровь на мостовых спешно засыпалась снегом. Конечно, мы виделись и ещё, но это запомнилось особенно. А ещё - я так и не знал, как ко мне относится Наталья Степановна.

Шарлотта не собиралась нынче никуда выезжать. Императрица намеривалась провести весь рождественский день с детьми. За рассказами, преданиями, что слыхала когда-то юная прусская принцесса от своих родителей. Ежедневные обязанности отрывали время, которое мать могла уделить сыну и дочерям. Время и силы. Здоровье Александры Федоровны так и не восстановилось после событий, имевших место год назад.

Император предложил посетить рождественскую ярмарку. Вдвоем. На мгновение почудилось, будто они вернулись во времена их юности. Счастливой и совершенно безмятежной, по сравнении с их нынешним положением. Разве могла Александрин отказаться? И не только потому что предложение поступило от императора. Но потому что предлагал ее обожаемый Никс.

- Наперегонки, - обреченно протянула Александра. Спорить с мужем было бесполезно и неприлично.

Извозчики не замедлили подчиниться приказу государя. Александра Федоровна покрепче вцепилась тоненьким пальчиками в меха, укрывавшие ее ноги. К саням она привыкла – столько лет жила в России, - но особой любви не питала. Лошади и сани устремились вперед, аж дух захватило. Немка по происхождению, ей бы в пору напугаться, но Николай то и дело оглядывался, словно желая убедиться: с супругой все в порядке. И Шарлотта не пугалась, даже улыбалась.

А еще императрица знала о стремлении государя покататься с горы. Русская забава. А уж коли супруг чего решил, непременно исполнит! Не приведи Господь, еще и Сашеньку или девочек с собой прихватит. Детям веселье – а ей смотреть с замиранием сердца.
Сани наконец-то остановились. На ярмарке наперегонки кататься небезопасно: ни для окружающих, ни для себя. Александрин вышла из экипажа. От быстрой езды и морозного воздуха слегка кружилась голова.

Шарлотта огляделась. Кругом лавки и народ. В прозрачном воздухе людские голоса казались чем-то неотъемлемым, само собой разумеющимся. Совсем недавно императрица была на ярмарке, выбирая подарки к праздникам. И вот она здесь снова, с мужем. Приятное повторение.
- Разве я могу отказаться от китайского шелка, любовь моя! – Александрин с улыбкой проследовала в лавку.

Император обратился к купцу, находившемуся в лавке. Сама же Александра Федоровна с ним знакома не была или была, но запамятовала. Степан Григорьевич. Лучшие ткани. Недавно ей уже доводилось слышать нечто подобное. Шарлотта слегка сморщила лоб, вспоминая. Ах да! Недавняя знакомая, Мария Захарова сказывала о муже-купце, отец которого содержал торговый дом с лучшими тканями в столице. Неужто Степан Григорьевич – свекор Марии? Только на Рождество случаются такие совпадения.