Степан Григорьевич был всегда занятой человек. Несмотря на то что он уже сыну перепоручил дело, до конца он на покой не ушел. Тому были причины. Все же не хотелось бросать любимое дело, да и были еще нюансы, которые Владу еще стоило усвоить, тот во многом был еще молод  наивен. Степан не вмешивался в дела сына с восточной торговлей, т.к. считал это полезным для дела. Но вот были нюансы, требующие его контроля. Сегодня он как раз уехал по таким делам, согласовать с поставщиком срок доставки отечественной ткани.
   Когда он уезжал, в принципе он не опасался, что что-то может пойти в доме не так. Управляющий строго держит челядь, да и за всем следит его любезная супруга, Софья Павловна, женщина видная и харизматичная, даже он сам ее немного побаивался, с характером дама. Женился он на ней по расчету и не прогадал. У него не было никаких переживаний, драм, Софья уважала мужа, и ни разу ни в чем не упрекнула, разве что в том, что он много пропадал в лавке, и вообще отдавался делу. Впрочем, отдыхать он тоже любил, уехать в именье и посидеть с удочкой, навестить зятя. Самойлова, в его именье, это с великим нашим удовольствием, как говорится. Но вообще он не любил этого подражания дворянству в увеселениях.  все эти балы, званые вечера, музицирование... Однажды это уже стоило ему репутации. Дочь, Анна, поверила какому-то актеришке и сбежала в театр. С тех пор он запретил любые развлечения и музыкальные вечера, чтоб не было снова соблазну. Сплетни в купеческой среде, пересуды. мол, а у Захарова-то дочка с актеришкой сбежала - он переживал это очень сильно, потому что хотел поднять славу Торгового дома Захаровых на небывалую прежде высоту,  тут помощь Анатолия Петровича Любомирского была очень кстати. Статус поставщика императорского двора заставил умолкнуть злые языки строгих блюстителей купеческих обычаев.
   Была и еще одна причина, по которой он запретил развлечения. Его младшая дочь. Наташа. Ей категорически были запрещены любые волнения. Любые, будь то грусть или радость. Поэтому он не спешил выдавать ее замуж. Даже если он выдаст ее выгодно, брак - это всегда отношения, и это появление детей, беременность. Могла ли Наташа это выдержать? К тому же он знал, что дочь обижена на него за то, что он Викторию выдал замуж своей волей, не спрашивая ее желаний, а обида на отца - довольно опасная эмоция, отнимающая много внутренних сил.
    Но все он не мог контролировать и предвидеть. И возвращение домой сегодня открыло ему это. Он заметил, что челядь галдит, супруга стоит со строгим видом. Он понял, что без него что-то произошло. Он увидел жену и Влада, слушающих доктора Геллера, и услышал слова Тихона Петровича:
       - Степан Григорьевич, доброго здоровьица,
       - Доброго, доброго, - отозвался он. - что здесь произошло? Что с Наташей?
      Он уловил среди пересудов, что здесь музицировали, что Наталье стало плохо, что с завода приехала крепостная, которая их тут развлекала. Крепостные девки болтливы и завистливы, особенно к таким талантливым, как Настя. Но про Настю и вообще деталей он ничего не знал, понял только, что его запрет, похоже, нарушили. И он стоял с побагровевшим лицом. Что ж, один из виновников, кажется, здесь. Хорошо. Он с ним об этом сейчас поговорит. Но не при всех. Не при матери и не при докторе.
    - Владислав, зайди ко мне в кабинет, - строго сказал он. - Там объяснишь, что здесь произошло.
   Когда он говорил таким тоном, да еще называл сына полным именем, значит он был очень зол и сердит. Ничего хорошего это не предвещало. Разумеется, пора розог позади, и орать на провинившегося сына почем зря он не собирался. в целом рассудительный и ответственный Влад в общем-то радовал отца, но не сегодня. От будущего нового главы дома Захаровых он ожидал большей ответственности, чем, похоже, он застал сейчас. И был намерен с ним серьезно по-отечески поговорить.

Сын, видимо, искренне не понимает что такого страшного произошло.
    - Ничего страшного не произошло, Наталье просто стало дурно. Доктор Геллер сказал, что дело в волнении.
    - Ничего страшного, значит? Это могло убить твою сестру, а ты говоришь - ничего страшного... То что я успел услышать от Геллера и вообще в доме, это не ничего страшного. И вы осмелились нарушить мой запрет. Я говорил, что в доме не должно быть музицирования ни под каким видом?
Степан Григорьевич так категорически не считал. То что он услышал от Геллера и от челяди, это не ничего страшного. Волнение Натальи могло ее убить рано или поздно. Поэтому это не просто поволновалась. Не говоря уже о репутации их торгового дома. С таким трудом добиться статуса поставщика императорского двора, чтоб из-за этих развлечений заработать себе сомнительную репутацию среди других членов гильдии.
Степан Григорьевич хотел все это высказать более эмоционально, но взял себя в руки и прошелся по кабинету, успокоился, а то уже и вправду начал закипать аки чайник, а он уже не молод, и услуги доктора Геллера тогда могли бы понадобиться ему.
Он начал спокойно объяснять сыну.
   - Влад, послушай меня. Ты думаешь, что я просто самодур и противник любой радости в доме? Так? Это не так. Ты слышал объяснения доктора. Малейшее волнение может погубить Наташу. Плохое или хорошее. Мы бережем ее от всего, от любых потрясений, я не позволяю ей даже читать серьезную литературу, где описаны глубокие чувства или происходят какие-то волнующие драмы. Даже если это написано великими мастерами слова. И о замужестве ее я боюсь думать. Брак даже по расчету, беременность, рождение детей, хлопоты по хозяйству - это очень большое в ее случае потрясение. И я не рискую. Потому что я не хочу потерять дочь. Сам станешь отцом - поймешь меня... И есть еще одна причина. Ты помнишь, что натворила другая твоя сестра, обесчестив наш купеческий род и бросив тень на репутацию нашего Торгового дома? Я не хочу повторения этого. Наташа может презреть свой недуг, увлечься, захотеть стать артисткой. Я не допущу этого. А еще я слышал, что тут приехала крепостная, и именно она вас развлекала музыкой. Мне только крепостных с такими причудами не хватало. Тебе скоро возглавить это дело по-настоящему. Ты потерпел бы подобную репутацию? Только не заставляй меня думать, что я ошибся в тебе и напрасно передал тебе дела. Над нами уже смеются в купеческой среде, сплетничают. Ты понимаешь?
   Он видел по взгляду Владислава, что тот не согласен и готов отстаивать свою точку зрения. Но то что он увидел - чистой воды легкомыслие, безответственность и непонимание опасности этого для их доброго имени как купцов. И это дало повод ему сомневаться в правильности решения передать дела Владу как продолжателю. Сегодня тот повел себя как мальчишка.
   - Пойми, есть много радостей в жизни. Праздники, чтение, прогулки... Но - есть радости, которые достойны чести купца, а есть те которые ее порочат. Не говоря о том что в случае Натальи могут стоить и жизни. Ты готов потерять сестру? Я - не готов потерять еще одну дочь. Ты очень расстроил меня сегодня, Владислав. Пообещай мне, что сегодняшнее было в последний раз.
  Вряд ли Влад вообще захочет дать такое обещание, а ведь слово честное, купеческое, много значит в их мире. Если его дал - обязан держать, или заработаешь себе навеки дурную репутацию... Он знал немало грустных случаев, когда на этом погорели блестящие предприниматели. Начинали неплохо, становились известными, но из-за сорванных сделок, даже если не их вина и обстоятелства бывают разные, они теряли все. И все кончалось банкротством фирмы, закрытием дела. И уж тут точно не до музыкальных развлечений... Поймет ли это Влад?

Этот спор грозил затянуться. Степан Григорьевич не узнавал своего ответственного и серьезного сына, до сих пор серьезно ему не перечившего. Значит, для этого были веские причины, шок прошел, и гнев сменился удивлением и желанием понять аргументы повзрослевшего сына.
     - Так что это за болезнь такая?
     - Опущу термины, это компетенция Геллера, но у нее очень опасная простудная болезнь, и ты знаешь, которая опасна для ее дыхания и сердца. А ты сам сегодня не видел, что ей стало плохо именно от ваших радостей? Перехватило дыхание - и ты видишь результат. Ни на одну книгу она так не реагирует, хотя читает иногда целыми днями. Хотя она ездит верхом. Я тоже был против.  Лошади разные бывают, нужна ловкость и воля чтоб с ними справиться. Я хоть и держу смирных коней, но все же... Может это укрепит ее дыхание и нервную систему, а пока от любого переживания ее приходится откачивать.
     - О каком риске вы толкуете, отец? Возможно, да, Наталья слаба здоровьем. Ей не стоит предпринимать долгие прогулки или утомительные вечера. Может быть, стоит лучше следить за тем, что она ест или как одевается, чтобы не подхватить простуду. Но радость? Как может искренне веселье убить? Что это за глупости? То, что сделала... Анна, Безусловно, это был глупый и ужасный поступок, но она сполна расплатилась за него.
     При имени Анны глаза Степана сверкнули. Может и правда расплатилась. Он не хотел чтоб ему об этом напоминали. Неблагодарная дура, опорочившая его имя, спуталась с артистом и ушла из дома, это после всего, что они с женой для нее сделали... По слухам, он ее бросил, и поделом ей. А он, Степан, ни видеть ее не хочет, ни слышать о ней.
    - Не упоминай ее при мне! - рявкнул он. Они, похоже, решили добить его сегодня. Но Влад все же своими аргументами сумел его успокоить. - Какой риск - тебе мало сегодняшнего?
      - Наташа - не Анна. Она совсем другого характера, и никогда бы не удумала стать актрисой. Анна... Анна... Она хотела иной жизни, а Наталья - нет. Она любит и уважает вас и ваши желания, и никогда бы не осмелилась пойти против вашей воли. Никогда бы не позволила себе оспорить ваш приказ. - Вы знаете, что честь семьи для меня не пустой звук.  Я делаю все для того, чтобы наш Торговый дом процветал. Мы с Теофилом Ивановичем трудимся над этим день ото дня.  как и любого другого человека, которого я люблю. Я говорю о том, что Геллер не прав. Не может быть радость вредна для здоровья. Он шарлатан, кривляка и пустомеля.
    Тут Степан Григорьевич начал несколько успокаиваться. Влад прав и насчет себя, и насчет сестры. Может и правда, дело не в радости и ее вреде, а именно в том, что они слишком ее оберегают от всего? И надо просто следить за излишками, но лишать вот так девушку всего? Он потомок крестьян, купцами они стали давно, но он видит, как простой люд, его же работники, крепкие ребята, чтоб так они болели и валились как люди их сословия или господ дворян.
  - Я бы наоборот был благодарен доктору Геллеру за то что так следит за Натальей. Ты врач, у тебя медицинское образование? Мы всю Европу объездили и до конца не смогли вылечить ее от последствий той болезни что у нее с детства... В общем, можно попробовать, я поговорю с ним, можно ли потихоньку приучать ее к волнениям и учить тренировать реакцию как-то... Потому что если ей нужен строго только покой, мы ее быстро потеряем. Но ничего не обещаю. Мы это решим всей семьей. Ладно, иди, тебя, наверно, дела ждут... А я отдохну и поработаю пока здесь.